я могу быть кемнибуть хорошим

могу сиграть роль негативчика или позитивчика в семье!

врагом!!!

Я стану тебе хорошей подругой!

Подруги??

да это самые лудшие ни потомучто ты сознаеш что ты волк

волк это чудо души о постояно радуется или грустит но и пре драки и злыми становятся.
Волки это чудо прероды ))))))))))!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

это супер

волки спасение

Люди первобытных племен не имели понятия, каким образом дается жизнь ребенку. Их вера в родство с животными способствовала развитию культа предков в образе животных. Камчадалы, например, считали волка отцом близнецов, поскольку были убеждены, что два ребенка сразу не могут родиться от мужа, необходимо еще участие божества. Они заботливо сохраняли сделанное из травы чучело волка, стараясь «...удовлетворить пристрастие волка к камчадальским женщинам, и в то же время избегнуть рождения близнецов...» [Штернберг, 1936, с. 96].
Но легенды и мифы связывали близнецов не только с волком. История Ромула и Рема широко известна. В III в. до н. э. эмблемой города Рима стала Капитолийская волчица, кормящая младенцев. Сюжет этот был достаточно широко распространен в мифологии многих народов. Славянские богатыри Валигора и Вырвидуб были вскормлены волчицей и медведицей. Волчицы вырастили и основателя древнеперсидского государства Кира, и героя немецких преданий Днтриха, и родоначальника турков [Миллер, 1876]. Судя по всему, древние люди считали, что ребенок, вскормленный диким зверем, особенно таким, как волчица, должен быть храбрым, сильным, выносливым.
В мифологии разных народов волку отводится еще две важные роли: он является символом воина и вождя боевой дружины. В предании о переселении италийских племен, которое началось после вторжения этрусков, рассказывается, что одно из племен шло под предводительством волка. На найденных древнегерманских изображениях воинов (V— IX вв. н. э.) они одеты волками. И в древнегерманских текстах сообщается о воинах-волках и воинах в волчьих шкурах. В обращении древне-хеттского царя Хаттусилиса I [Иванов, 1975]—XVII в. до н. э.— к своим воинам высказывается пожелание, чтобы весь род его подданных был единым, как волчий. Хетты и германцы, как и современные североамериканские индейцы, члены фратрии Волка, умели выть по-волчьи.
Представление о волке как символе вождя боевой дружины было общеевразийским. Оно существовало у монголов и тюрков. На тюркских знаменах была изображена волчья голова. Сходная символика известна и по отношению к древнегрузинскому царю Вахтангу I Горгасалу (Волчья голова), жившему в V в. п. э. Примечательно, что имена мифологических героев у разных народов образованы от индоевропейского слова «волк» В греческом мифе это Ликаон, основавший и город с волчьим именем. Это сербохорватский князь Вук — Огненный Змей. Наконец, это имена родоначальника партов — осетин — и героя древнеиндийского эпоса «Ма-хабхарата», составной частью которых тоже является слово «волк» [Иванов, 1975].
Остатками тотемических верований, с одной стороны, и, видимо, уверенностью в том, что волк — животное сильное и смелое, а значит ему сопутствуют победы и удачи, можно объяснить, что в большинстве народных поверий, пословиц и поговорок волк является хорошей приметой. Казахи были убеждены, что если приснится волк — это к удаче и благополучию [Потапов, 1958]. Абхазские охотники верили, что встреча с волком в пути —к удаче [Акаба, 1979]. Того же мнения придерживались узбеки, считавшие, что если волков много, год будет счастливым. А вот белорусские поверья: «Когда волк пробежит мимо деревни или через нее перед солнечным закатом, то наступающая ночь благополучно пройдет для всех деревлян». «Всякую встречу с волком можно считать благоприятною, встречу же с волчьей свадьбой — вдвойне» [Никифоровский, 1897, с. 185].
Однако у разных народов сохранилось немало преданий, в которых волк — отрицательный образ. В древпегреческой легенде о царе Ликаоне рассказывается, что Ликаон предложил посетившему его Зевсу кушанье из человеческого мяса. За это царь и был превращен в кровожадного волка [Клингер, 1911]. Народы Кавказа, русские, украинцы и белорусы верили в существование оборотней — людей, которые могли становиться волками. Чаще всего эта способность приписывалась колдунам и ведьмам. В белорусском поверье говорится: «Есть такие особые чаровники, которые могут обращаться в волка и производить опустошения. Такого волка нельзя ни убить, ни поймать» [Соколова, 1972, с. 103]. В оборотней верили и в Западной Европе.
Фантазия людей, опираясь на реальное поведение волков, рисовала и других сверхъестественных существ: демонов мрака, антиподов света. Герой скандинавского мифа в виде гигантского волка преследует месяц и грозится ого проглотить. В трактате о языческой мифологии «Эдде Младшей», написанном в начале XIII в. исландским поэтом-скальдом С. Снорри,— два чудовищных волка. Они гонятся за солнцем и месяцем. Эпитеты «волчий» и «вечерний» употребляли иногда как синонимы. Например, Вечерницу (планета Венера) называли Волчьей звездой [Миллер, 1876].
Фантазия людей связывала волка не только с мраком, но и с холодом, с зимой. Германцы, южные славяне (болгары), западные славяне (поляки), провожая зиму, ходили с чучелом волка или наряжались волком. Во многих странах зимние месяцы называли волчьими. У болгар время от рождества до крещения считалось «вълчи празници». Еще более ста лет назад Миллер [1876] высказал предположение — зимние месяцы называют волчьими потому, что с декабря по февраль у волков гон, и звери в это время особенно активны.
Тотальная борьба с волком в Старом и Новом Свете. Страх перед волком и ненависть к нему в Европе достигли апогея в средние века. Боязнь реальных волков граничила с истерией. Возможно, иногда звери нападали на путников и были в какой-то мере распространителями страшной болезни, от которой не было спасения,—бешенства [Lopez, 1978].
Раньше всего в Европе волки исчезли в Англии — в начале XVI в. В Ирландии волк сохранялся до начала XVII в.; в Шотландии последний волк был убит в 1743 г. Во Франции еще в статуте Карла Великого всем дворянам предписывалось иметь по два охотника специально для уничтожения волков. В 1805 г. Наполеон издал указ о назначении в департаментах страны уполномоченных по борьбе с волком. К 1870 г. звери были редки во многих районах страны, но в некоторых местах они продержались вплоть до Первой мировой войны [Lopez, 1978].
В горных районах Европы и на большей части бывшей Российской империи популяции волков мало страдали от преследования человеком. Звери имели здесь хорошие защитные условия, а низкая плотность народонаселения и уклад его жнзни способствовали их выживанию. Отношение к хищникам в аграрной стране повсюду было резко отрицательным, хищничество «серых помещиков» принимало иногда угрожающие размеры [Лазаревский, 1876]. Но усилия по борьбе с волками давали лишь локальный эффект. Наряду с повсеместным гонением волка, уже в XIX и начале XX в. слышались голоса отдельных ученых, предостерегавших от упрощенного толкования места этого вида в природе. Так, И. Пачоский [1902] писал: «...волк среди девственной природы, равно как и все прочие создания, не только не лишний, но прямо-таки необходимый элемент...», и далее: «Даже по отношению к волку я был бы того мнения, что стереть его с лица земли нет никакой необходимости...» (с. 150). Эти слова, сказанные почти 100 лет тому назад, намного опередили современное отношение к волку — существенной частице дикой природы; они до некоторой степени предвосхитили заключения американских классиков охотоведения. И. Пачоский не был одинок в своих оценках. Подобные мысли о равновесии и обоюдополезном характере отношений сибирской косули и волка на Дальнем Востоке высказывал в то время также П. И. Ветлицын [1902]. Столь же актуально даже для сегодняшнего дня высказывание Ф. Шаталина [1902, с. 85]: «Не скрою, волк как хищник приносит некоторый ущерб сельскому хозяйству; но не так уж, правда, громадны убытки, чтобы они могли быть ощутительны и подорвали сельское и охотничье хозяйство...» Итак, резкие расхождения в отношении к волку возникли уже давно, они периодически обостряются, выливаясь в эмоциональные дискуссии, причем окончание их возможно в двух случаях: 1) когда волк будет уничтожен как вид, 2) или будет принята научно обоснованная программа регионального управления его популяциями.

Рубрика Размножение и образ жизниМорфологическая эволюция волка
Морфологическая эволюция волка на протяжении плейстоцена оказалась незначительной. Широкие географические связи популяций обусловили нивелировку появлявшихся уклонений, обязанных зональным условиям жизни. Тем не менее подмечена тенденция в развитии прогрессивного хищнического типа строения черепа и зубной системы. Так, у 33 черепов волков из бинагадииского асфальта (средний плейстоцен) М3 присутствовал в двух случаях (6%), а среди 222 черепов современных волков с территории СССР М3 встречен лишь один раз, т. е. в 0,9% случаев. Происходило также относительное укорочение ряда зубов за счет более тесной посадки предкоренных, сокращения длины мозговой капсулы и увеличения длины височного сужения [Верещагин. 1951].
Описанные плейстоценовые формы видовой, или чаще подвидовон,. таксономической значимости являются большей частью результатом морфометрических упражнений палеонтологов на фрагментарном материале. Сказанное не отрицает, однако, реального существования палеогеографической изменчивости волчьих популяций на протяжении плейстоцена. Так, например, при наличии хорошей серии черепов из плейстоцена Бинагадов (Апшеронский полуостров) описан некрупный апшерон-ский волк Canis lupus apscheronicus N. Ver., 1951.
Среди ископаемых форм наиболее интересен и загадочен, пожалуй, североамериканский «ужасный» волк Canis dirus Leidy, 1858. Его хорошо изученные остатки особенно обильны в позднеплейстоценовой фауне, относящейся ко времени наибольшего похолодания (25—15 тыс. лет тому назад). По общим пропорциям его череп поразительно напоминает таковой гигантского экземпляра серого волка (рис. 5). Судя по диаграмме Новака [Nowak, 1979, р. 109], располагавшего 62 сравнимыми черепами этого зверя и 482 современного волка, череп этого зверя был в среднем на 7 5 длиннее, с очень большим продольным диаметром верхнего хищнического зуба (28,7—35,3 мм!), с более широким нёбом и особенно широким лбом и надорбитальными отростками. Лоб был значительно ниже в области орбит, чем у серого. Распространение этого волка [Nowak, 1979, р. 111] ограничивалось юго-западом Канады, Соединенными Штатами (особенно во Флориде), Мексикой, Перу и, возможно, Аргентиной. Остатки встречены в аллювии, пещерах, асфальтах. Вымирание произошло вслед за вымиранием крупных травоядных в конце висконсина (вюрма). История этого волка по отношению к серому поразительно напоминает таковую пещерпого и бурого медведей в Евразии. Небольшие, казалось бы, различия в специализации, питании и — вид вымирает на рубеже послеледниковья.

К истории ареала во II тысячелетии нашей эры
Контур восстановленного ареала волка в СССР (рис. 9) охватывает весь Север, за исключением некоторых островов (Соловецких, Земли Франца-Иосифа, северной части Новой Земли, Северной Земли, о-ва Врангеля и других восточнее Новой Земли, где волки живут нерегулярно или куда только заходят по временам). На востоке Евразии волков нет лишь па островах Карагинском, Командорских, Курильских и Шаитарских. Практически они отсутствуют на Сахалине, и, несмотря на литературные указания, едва ли они постоянно обитали там и ранее, во всяком случае в последние столетия: таежное глубокоснежье мало пригодно для жизни зверя, а в условиях уссурийской тайги и низовий Амура, откуда волк мог проникнуть и сейчас еще заходит на Сахалин, в прошлом он вовсе отсутствовал или был крайне редок. Уничтоженный на Хоккайдо «сахалинский волк» (Canis lupus hattai Kishida), возможно, обитал и севернее—на Сахалине, но В. Г. Гептнер и соавторы [1967] были правы, оставив этот вопрос открытым.
Для сравнительно недавнего исторического прошлого несколько странно выглядит контур восстановленного ареала волка в Гренландии. Он не совпадает с ареалом северного оленя, что мало вероятно. В период средневекового потепления, когда гренландские норманны занимались скотоводством, это было тем более так. Североамериканские волки в прошлом столетии проникли в Гренландию, видимо, повторно. Они распространялись вдоль восточного побережья с севера на юг острова вслед за появлением там овцебыков. К 1870 г. они достигли 74°, а в 1892 г.—70° с. ш. Еще позже волки проникли дальше к югу, но из-за недостатка кормов не достигли заметной численности [Hone, 1934].
Очевидна невозможность существования зверя в Исландии — отдаленном острове, лишенном копытных зверей. Европейско-гренландский язык ареала волка (рис. 9) «обходит» Шпицберген, где обитают северные олени. Фактические данные о жизни волка в пределах этого полярного архипелага нам пе известны, по историко-теоретическая реконструкция ареала может допускать вероятность обитания тут зверя в прошлом, во всяком случае во время средневекового климатического максимума.
На юге распространение волка повсюду выходит за пределы СССР, охватывая полиостью внетропическую Азию, за исключением южной части п-ва Индостана и Индокитая. За последние столетия сокращение ареала произошло только в Европе.
Структурно-восстановленный ареал волка в пределах пашей страны рисуется следующим образом. На Кольском п-ве число волков было небольшим и снижалось с запада на восток в соответствии с вероятной численностью их жертв — северных оленей. Плотность населения тундровых волков была выше на юге тундровой зоны и в лесотундре. На севере Сибири можно предполагать два региона более высокой численности хищников — таймырский и верхояно-колымский, где концентрировались северные олени и обитали снежные бараны. Волки, вероятно, заселяли Камчатку, но едва ли с большой плотностью. В горной Восточной Сибири звери жили в местах, где была их пища — копытные и зайцы-беляки, а также сурки. Проникали они и в район якутских аласов, где в те, отдаленные тысячелетием времена лишь появились курыкане — предки современных якутов. В дальневосточном Приморье волков, очевидно, было мало — глухая уссурийская тайга и относительное обилие тигров ограничивали их расселение.
Как и в недавнее время, волки были многочисленными в Забайкалье и Прибайкалье, где в островных лесостепях держалось много копытных и жили племена скотоводов. То же касается площади современной Тувы. Помимо копытных существование волков летом поддерживали большие колонии сурков. Звери могли быть многочисленными в предгорьях и высокогорных сыртах Казахстана и Средней Азии. В пустынях же звери, вероятно, практически отсутствовали, составляя сравнительно плотное население в Прибалхашье, по долинам Чу и Таласа, в низовьях Амударьи и Сырдарьи и кое-где на юге Туркмении, в местах, богатых джейранами. Так же, как и теперь они концентрировались в ареале сайгака, который в то время был распространен шире и проникал западнее Днепра. Встречались они и в среднеазиатских оазисах, но едва ли в большом числе: возделываемые территории тут невелики, а густота человеческого населения, наоборот, высока. Хищников, вероятно, очень интенсивно преследовали.
Скорее всего, плотность населения волков была высокой и на южном Урале, в его лесостепной полосе. Очевидно, то же наблюдалось и на Средней Волге, в районах, сравнительно плотно населенных племенами, занимавшимися сельским хозяйством (булгарами и др.). Современные зона европейской лесостепи и полоса широколиственных лесов были заселены волками лишь спорадически. Тут находились большие участки глухих лесов и сравнительно мало крупных копытных. Это следует из того, что основные русские княжества существовали на юге — Киевское и на севере — Новгородское, Суздальское, Владимирское. Промежуток — южные окраины лесной полосы и лесостепь южнее Оки — был слабо населен, что, вероятно, соответствовало относительной бедности природных ресурсов.
Большие кормовые возможности для волка имелись в низовьях Волги, где концентрировались кочевые народы. Тут, как и в междуречье Днепра и Дона, водилось много диких степных копытных (на востоке — сайгаков, на западе — тарпанов). По южным окраинам лесостепи во множестве обитали европейские косули, лоси, кабаны, сурки. Вероятно, много было тут и волков. Среди кочевников были опытные охотники, умевшие подвывать волком [Кириков, 1966]. Одним из таких охотников был половецкий хан Боняк. В 1097 г., когда его войско расположилось на ночлег, хан ночью отъехал от ратного стана и стал выть по-волчьи, ему откликнулись волки [Ипатьевская летопись, цит. по: Кириков, 1979]. Во многих исторических актах отмечалось, что волки были прежде многочисленны как в лесостепи, так и в степной зоне. В 1389 г., например, когда митрополит Пимен начал свое путешествие и плыл по Дону, по берегам этой реки наблюдалось множество зверей, в том числе и волков. «Премного волков» водилось и в степях Запорожья незадолго до уничтожения Запорожской Сечи [См., например, Устное повествование запорожца Коржа. 1842. Цит. по: Кириков, 1966].
Характер европейской степи в реконструируемое время во многих местах резко отличался от современного. В нашем понимании, степь того времени (имеются в виду не сухие ее варианты, а лугостепи) значительно больше походила на лесостепь, так как по долинам рек, ручьев, многим сырым логам росла лесная и лесокустарниковая растительность. Степными были лишь плакоры, да и то кое-где они напоминали саванну, так как среди степей росли купы кустарников.
В европейско-сибирской тайге волков, очевидно, не было практически совсем. Звери могли проникать и селиться по долинам крупных рек, но реки того времени не имели широких луговых долин, расчищенных от леса человеком. Русла рек сдавливали еловые чащи, густые заросли ольхи, непроходимые ивняки. Долины были сильно заболочены. Даже по северному берегу Оки в районе Серпухова — Каширы, где сейчас на речных террасах сухо, находились непроходимые болота. Ныне от нихг как памятники, остались лишь небольшие клюквенные болотца, а еще в XV в. тут прятались среди лесных болот люди, бежавшие от набегов татар. Без сомнения, волки жили на освоенном людьми побережье Балтийского моря, в том числе и в пределах запада советской Прибалтики. Восточнее ее, десять веков назад, росли глухие таежные леса. Северные склоны Кавказа с их глубокоснежьем и сомкнутыми лесами едва ли были местом постоянного обитания волков. Однако сравнительно неширокая лесная полоса позволяла волкам проникать туда хотя бы частично летом. В горах Восточного Кавказа и особенно в Закавказье зверей, безусловно, было много, и земледельческие народы вели с ними многовековую борьбу.
Сделанная реконструкция позволяет заключить, что в пределах современной территории СССР и сопредельных стран в то время существовали три крупных, сравнительно изолированных региона волчьего населения: тундровый, европейско-степной (лесостепной) и центральноазиатский (у южных границ нашей страны и проникающий в горное лесостепье Южной Сибири, горные и зональные степи и пустыни Казахстана и Средней Азии). В каждом из регионов хищники были связаны с определенными группами жертв: тундровые — с северным оленем, частично со снежным бараном, лесостепные — с копытными этого ландшафта, центральноазиатские — в основном с полупустынными, пустынными и высокогорными копытными.
Допущения, принятые для составления карто-схемы структурно-восстановленного ареала волка, требуют дополнения в области естественных периодических смещений границ ареала, характерных практически для всех крупных животных с широкой областью распространения. Без особой натяжки можно принять, что в периоды ухудшения условий существования зверей их ареал сокращался в зонах минимальной численности. Однако периодичность таких сокращений и расширений указать довольно трудно, так как для волка нет достаточных данных даже для традиционно экологического анализа по зависящим и не зависящим от плотности населения зверя факторам.
Естественные изменения пространственного размещения волков зависят от многих факторов: обилия и доступности корма, погодно-климатических сдвигов, численности самих хищников и др. Еще сложнее будет ситуация при вмешательстве человека — положительном и отрицательном. Он может уничтожить волков и тем менять как их численность, так и характер распространения, размер участков обитания, интенсивность и формы биотических связей. Он может разводить домашних животных — объектов добычи волка,— меняя тем самым поведенческие стереотипы хищника и поддерживая его популяции в голодные годы. Он — человек — может самым решительным образом нарушать абиотическую и особенно биотическую среду жизни волка— от уничтожения его важнейших охотничьих объектов до распашки больших территорий,, строительства населенных пунктов, дорог и т. п.
Зависимость ареала волка от такого большого набора неизвестных не поддается решению. Поэтому ограничимся графическим отображением неких процессов, имеющих правильную цикличность и случайный характер в деталях нам неизвестных, но, очевидно, так или ипаче связанных с благополучием волков (рис. 12). По горизонтали па рис. 12 отложены годы (следует учесть неравномерность употребленной шкалы времени, более растянутой для последнего периода), все остальные показатели па графике имеют «безразмерный» характер, так как важна не их абсолютная интенсивность, а само наличие или направленность процесса. Число волков также показано не в абсолютных числах, а в системе балльных оценок.
Для больших интервалов времени (столетий) на рис. 12 показаны 83,3-годич-ные максимумы солнечной активности (для XV—XVIII столетий — условными волнами). Начиная с середины XVIII в., на них наложены 11-летние циклы (следующие, как и 80-летние интервалы, с отклонениями па несколько лет в ту или, другую сторону). Климатологические данные взяты из ряда сводок, в том числе Л. С. Берга [1938], Б. П. Алисова и Б. В. Полтаруса [1974], А. С. Монина и Ю. А. Шишкова [1979], М. И. Будыко [1980] и коллективной монографии «Изменения климата» [1980]. Данные об экстремумах в XV—XVII вв. почерпнуты из статьи Е. П. Борисепкова и В. М. Пасецкого [1981].
На шкале помечены все более или менее крупные перестройки среды обитания волка, подобно тому как это было сделано одним из нас для лося [Реймерс, 1972]. На рис. 12 сведены материалы по некоторым копытным — жертвам волка [Гептнер, Наумов, 1961; Банников и др., 1961; Реймерс, 1972; Сыроечковский, 1975] и, по возможности, полно использованы данные, собранные С. В. Кириковым [1966] о прошлой численности хищника. При этом «леса» и «степи» означают лесную и степную (включая лесостепь) полосы европейской части СССР. Исторические материалы по волку крайне неполны. Для последнего времени они, по возможности, расширены за счет текущей литературы [Россолимо, 1968; Бибиков, Филимонов, 1974; Формозов, Голов, 1975; Осмоловская, Приклонский, 1975; Павлов, 1982 и др.].

Рубрика Размножение и образ жизни |

Алтай
Ареал, численность. Нет волка сейчас и не было в прошлом ио северо-восточной и юго-западной границе Алтайского края из-за многоснежья и общей суровости природных условий. Сильно сокращен ареал в степной части на западе края (рис. 186, 187).
Северо-восточная граница ареала пульсирует [Юргеисон, 1938; Дулькойт, 1964]. В малоснежные зимы, а также при высоком снежном покрове, когда к весне образуются крепкие насты, волки проникают за ее пределы, однако держатся там непродолжительное время [Собап-ский и др., 1976]. В 30—50-е годы волки встречались почти повсеместно, но гораздо больше, чем теперь, избегали территорий, отличавшихся глубокоснежьем. По этом причине волков не было по Салапрскому кряжу, лесостепную часть которого они посещали лишь изредка. Они почти отсутствовали в лесах Приобья и предгорий северо-западного Алтая. В глубине ленточных боров появлялись в малоснежные годы, повсюду предпочитая степные и лесостепные ландшафты [Лихачев, 1930; Савинов, 1953, 1961; Строганов, 1962].
Изменение ареала волка в послевоенном периоде обусловлено человеком. К середине 50-х годов началось освоение целинных земель, и к 1960 г. посевная площадь в крае возросла почти вдвое. Сокращение защитных местообитаний и интенсивная борьба с волками привели к их исчезновению в степном ландшафте и колочной лесостепи, за исключением небольшого числа оставшихся по границе с Новосибирской обл.
При наименьшей численности (1969—1971 гг.) ареал не полиостью охватывал 25 из 56 районов края. Хищники встречались почти повсюду в предгорьях, причем их было больше в Чарышском, Краснощековском и Солонешенском районах. Из 134 тыс. км2 равнинных угодий хищник обитал на площади примерно 15,3 тыс. км2, 85% которых покрыто лесами. На западе это был Сростский участок, у Волчихи и ленты боров, простирающиеся к Семипалатинску. На севере сохранилась группировка в Бурлинском бору и лесостепи севернее него. В зимнее время эти звери посещали Столбовскую лесную дачу на правобереяаье Оби. В центре, вероятно за счет миграций из предгорных районов, проходило вселение волков в леса (Верхнеобский бор, боры долины р. Бия, леса Красногорского района — рис. 186). В лесах хищники спасались от преследования, и, благодаря высокой численности лосей и маралов [Собанский, 1971, 1977; Бондарев, 1975], имели обильный корм.
В Горно-Алтайской автономной обл. сокращение численности и ареала про-долягались до 1973—1975 гг. В Кош-Агачском районе волки держались по верховьям рек Башкауса и Джазатора, в числе не более трех десятков|. В Майминском районе около 20 зверей жили по р. Уймень в недоступных скалистых местах. Ущерба животноводству они не приносили, питаясь главным образом маралом. В Шеба-линском районе обитали по правым притокам Катуни, иногда появлялись у сел
Елапды и Куюса. Встречались небольшие группы на границе с Онгудайским районом, где их было больше. В Улаганском районе звери населяли бассейн левых притоков Башкауса. По Чулышману встречались в низовьях и между реками Караке-мом и Шавлой, всего их насчитывались 30—40 особей. В Усть-Коксинский район волки заходили из Кош-Агачского и Усть-Канского районов, в Турочакском их не было. В период наименьшей численности (1973—1975 гг.) на территории области оставалось 155—175 волков (включая Алтайский заповедник).
Одновременно с подъемом численности волков в 70-е годы проходило заселение территорий, где они были ранее истреблены. Наиболее успешно волки освоили лесостепные районы правобережья Оби по Бийско-Чу-мышской возвышенности. Расчлененный речными долинами и оврагами увалистый рельеф осложняет распространенную здесь охоту на волков с мотонарт, способствует сохранению вида. Освоив ленточные боры на левобережье Оби, зимой волки стали появляться в соседних степях. Они расселяются не только из естественных резерватов в алтайских лесах. В западные районы края волки проникают из Казахстана. Так, с 1978— 1979 гг. они стали постоянно появляться в Локтевском районе, причем на дневку отсюда они иногда уходят в Семипалатинский бор. Также в основном казахстанские звери заселяют с 1979 г. Михайловский район. Связи с Казахстаном прослеживаются в Третьяковском и на юге Змеино-горского районов (рис. 187). Происхождение волков, населяющих ныне юго-запад края, в некоторой степени иллюстрирует их пищевая специализация. Проникающие в западные районы звери гораздо чаще нападают на домашних животных. Подток из Казахстана вполне понятен, учитывая высокую численность там волков [Жумадилов, Махмутов, 1979].
О численности волков в прошлом можно судить лишь по заготовке их шкур. В конце 30-х годов уничтожалось ежегодно более тысячи зверей. После спада заготовок во время второй мировой войны, в 1946 г., добыто максимальное число зверей — 1681, затем началось сокращение численности и заготовок шкур. Считается, что популяции волков поддерживают устойчивую численность при ежегодном изъятии около 30 и до 50% животных [Mech, 1970; Осмоловская, Приклоиский, 1975; Макридин, 1978]. Поэтому численность волков в конце 30-х годов можно, вероятно, оценить в две, а в послевоенные годы — даже в три тысячи особей.
Стайность. Среднее число зверей в группах и стаях на равнинах и в предгорьях за 1969—1980 гг. составило 4,61±0,18 (тг=255). Восстановление численности и ареала волков, при усилении борьбы с ними, сопровождалось увеличением частоты встреч зимой одиночных зверей с 3,0 до 8,2—13,5% и сокращением числа пар с 21,6 до 14,2%. Общее количество одиночек и пар почти не менялось (22,4—27,7%). Заметно чаще стали встречаться группы из трех зверей (с 13,9 до 22,0%). Среднее число их в группе возросло к 1976 г. при подъеме численности популяции и снизилось в 1978—1980 гг. В конце 1976 г. встречали две особо крупные стаи по 14 и 15 особей. Но самые крупные стаи наблюдали в январе 1979 г.— 17 и 19 зверей. Встречи больших стай свидетельствуют о возможности совместного существования зверей трех и более поколений.
Средние размеры стай в Верхнеобском бору, отличающемся самой высокой плотностью волка (21 особь на 1 тыс. км2), оказались такими же, как и в целом по краю. Это наблюдение не соответствует широко распространенному мнению о большей величине стай при высокой численности зверей. Также оно не вписывается в представление о наиболее круппых стаях в местностях, где основная пища волков — лось. Хищники в этом бору почти пе подвергаются промыслу. Они успешно добывают лосей небольшими стаями, а их рассредоточение способствует более быстрому обнаружению добычи. Некоторые группы и одиночные звери питаются падалью, зайцами и остатками добычи других стай. В период гона, по наблюдениям 1976—1980 гг., средние размеры стай уменьшились более чем на единицу (3,26), в основном за счет увеличения числа пар (с 16,0 до 35,0%).
В Горном Алтае размеры стай заметно не отличались от предгорий и равнины. Число зверей в группах оказалось наименьшим в районах, где волки появились недавно и их мало (Усть-Коксинский), или там, где плотность хищника мала (Усть-Канский). Наиболее крупные стаи характерны для угодий, где волков меньше преследуют. Однако, по материалам дневников наблюдателей Алтайского заповедника с 1970 по 1979 г., в зимний период с октября по март среднее число волков по всем встречам составило лишь 2,5 (при 232 встречах учтено 580 зверей).
Питание и хищничество. Основу питания составляют: косуля, лось, марал, а в высокогорье — горный козел и изредка аргали. Местные отличия кормового рациона очень велики. В бесснежное время возрастает роль мелких млекопитающих и птиц, а там, где есть сурки, бобры или зайцы,— в первую очередь именно этих животных. В равнинной и предгорной частях края, а также в животноводческих районах Горного Алтая заметное место занимают домашние животные как павшие, так и добытые хищниками (рис. 188).
Наибольший ущерб животноводству волки причиняли до 1930 г. Так, в 1923 г. в Ойрот-Турской автономной области (ныне Горно-Алтайская) они зарезали около 11 тыс. голов скота — более 6% поголовья [Махот-кин, 1926]. Позднее также значительным был ущерб в 40-е годы (до начала 50-х).
Размножение. Число щенков в помете по анкетным данным, полученным А. Я. Бондаревым от корреспондентов-волчатников, варьировало по равнинно-предгорной части Алтайского края от 2 до 13, в среднем 7,04+0,18 (72 = 134). Плодовитость волчиц Горного Алтая в те же 70-е годы оказалась ниже — 5,83±0,29 (?=3,5, 2?>0,999). Размеры выводков в горах разнились меньше — от 3 до 10 щенков. При обилии волков в 40—50-е годы средние размеры выводка в Горном Алтае составляли 5,2 (3—6) щенков [Дулькейт, 1964]. Выводки из восьми и более волчат были обнаружены лишь в одном из восьми районов Горного Алтая — Шебалинском, являющимся местом массовой зимовки косули. Вслед за косулей сюда подходят и волки [Савинов, 1961; Бондарев, 1979]. Возможно, это — зона проникновения в горы более плодовитых волков с севера из предгорий. Ведь численность волков в горах Алтая подвержена меньшим колебаниям, возможно поэтому плодовитость ниже.
Сроки щенения волчиц также различны. Используя методику Г. Коли [1979] и пытаясь избежать ошибок, неуклонно возрастающих в определении возраста по мере подрастания волчат, мы брали для расчета лишь выводки со щенками не старше 20 дней (72 = 87 но предгорьям и равнине, 72 = 17 по Горному Алтаю). Средняя дата щенения для предгорий и равнины—26. IV (±0,29 дня), для Горного Алтая —18. IV (±0,77 дня, ^=9,6, i?>0,999). Считается, что зрелые волчицы начинают гон примерно на 2—3 недели раньше молодых, плодовитость которых к тому же ниже. У самок старше 9 лет плодовитость вновь уменьшается, но в природе до этого возраста они, как правило, не доживают [Наумов, 1967; Гурский, 1978]. Оказалось, что у самок из предгорий и равнины с числом щенков в выводке до пяти включительно щенение происходит на 4 дня позднее средней даты.
Плодовитость некоторых волчиц прослежена по годам. В Крутихин-ском районе за 1974—1976 гг. одна самка родила 8, 6 и 10 волчат, причем ежегодно при разорении логова она подвергалась тяжелым огнестрельным ранениям. Последний, наиболее крупный помет волчица имела, повязавшись с новым самцом, так как старый ее партнер был убит. П. В. Рябинский от одной волчицы взял 4 и 8 щенков, от второй — 4 и 6; П. И. Чумадевский — 6, 11 и 7. В Волчихинском районе пара волков, начиная со второго помета, произвели: 8, 7, 7 и 7 щенков. В Быстро-истокском районе известна самка, приносившая по 6, 6 и 9 волчат.
Среднее число щенков в возрасте до 20 дней на равнине и по предгорьям составило 7,33±0,25, старше 20 дней — до одного-полутора месяцев 6,51+0,29, т. е. гибель волчат за первый месяц жизни мы определили в 3,9—17,9% (в среднем 11%). В Горном Алтае — соответственно 6,29+0,39 и 5,23±0,39, отход молодняка —в пределах 4,8—27,5% (в среднем 16%). Выводки теряли за этот период соответственно в среднем 0,82 и 1,06 волчат, т. е. смертность молодняка в Горном Алтае была несколько выше. Объясняя эти различия, надо заметить, что волки Горного Алтая, особенно в южной безлесной высокогорной части, уходят за пищей значительно дальше, чем на равнине, за счет чего возрастает уязвимость щенков от более многочисленных здесь хищников, переохлаждения, истощения и т. н.
Воздействие на копытных. Наибольшее влияние волк оказывает на более доступную ему косулю, обитающую преимущественно в одних и гох же малоснежных (максимум 60 см) угодьях. Из-за малочисленности она наиболее уязвима, особенно при высоком снеге с настом, пак было зимой 1965/66 и 1968/69 гг. (рис. 189-190).
На юго-востоке и отчасти в центре гор Алтая волки оказывают также заметное влияние на популяции марала. Избирательность их охоты на этих оленей гораздо выше, чем при добыче косули [Собанский, 1979]. В суровую зиму 1965/66 гг. волки уничтожили маралов больше, чем обычно, но па фоне значительной потери их от других причин процент убитых волками зверей существенно снизился [Собанский, Холод, 1972].,
Южнее Телецкого озера много волков и маралов, но численность маралов растет. Мы объясняем это избирательностью охоты волков, По ориентировочным подсчетам, в середине 70-х годов в Горно-Алтайской автономной обл. насчитывалось не менее 10 тыс. маралов [Собанский, 1975, 1976]. Волков же было всего 150—160 особей. При этом другие дикие копытные, домашние животные, падаль и прочие корма составляли заведомо большую часть волчьего рациона, следовательно регулирующего воздействия на популяции маралов хищники не могли оказывать. Селективная роль их несомненна — средневозрастная, наиболее продуктивная часть популяций почти не страдает от воздействия волков, почему и происходил прирост численности оленей — практически одинаковый в угодьях с волками и без них [Собанский, 1976].
Многоснежной зимой 1976/77 гг. волки уничтожили много взрослых самцов, самки же пострадали мало [Собанский, 1979]. Быки тогда не успели оправиться от гона, и во второй половине зимы, истощенные и слабые, становились легкой добычей хищников. В тех местах или урочищах, где волков было мало или совсем не было (в бассейнах Сумульты, Чебдара и других рек), много быков пало от истощения. Зимой 1969 г., впервые за много лет [Юргенсон, 1938; Собанский, 1971], по восточному берегу Телецкого озера волки проникли до р. Кокши на зимние стойбища маралов. Наблюдения на береговых склонах озера следующей весной (мы их проводили с 1965 г.) показали, что поведение оленей изменилось. Прежде вялые, широко разбредавшиеся во время жировки по пастбищу (маралята отставали от самок на 150 и даже 200 м), лениво кормившиеся — теперь они стали подтянуты, бдительны (осматривались значительно больше времени, кормились энергичнее), ходить стали словно «на пружинах», телята совсем перестали отставать от самок. Нет сомнений в полезности происшедших изменений для популяции марала [Собанский, 1974, 1977]. Кстати, высказанные нами опасения, что волки расширяют ареал, оказались неосновательными — имела место небольшая флуктуация границы.
В 88 случаях успешной зимней охоты на лося в 1973—1980 гг. телята составили 48% общего числа жертв, среди взрослых преобладали самки (67%). Налицо избирательность зимних охот. Волки изымают из стада преимущественно молодняк и самок. Впервые начинающие добывать лосей волки убивают в основном телят. В год появления хищников у с. Листвянка в Верхеобском бору были обнаружены два зарезанных ими теленка. В Чинетинском заказнике до 1978 г. ег,еря пе встречали убитых волками лосей. Зимой 1978/79 гг. здесь нашли восемь остатков жертв, в том числе семь телят и одного очень старого быка.
В вопросе о сокращении волками численности лосей оценки противоречивы. Так, в начале 70-х гг. основная масса лосей — 16 тыс. была сосредоточена в лесах равнинной части края [Собанский, 1977а]. Численность волков в крае (без Горного Алтая) составляла тогда около 400 экз., следовательно, на одного волка приходилось до 45 лосей — 12—15 тыс. кг массы жертвы. Если учесть все прочие компоненты рациона хищников — других диких и домашних животных, падаль и прочее, то можно сделать вывод, что регулирующей роли волков в популяциях лосей [Pimlott, 1967; Mech, 1970a; Кудактин, 1978] не было. В 1977—1978 гг. охотники только по разрешениям отстреляли в крае 2,0—2,5 тыс. лосей. При отстреле лосей из дробовых ружей в угодьях всегда достаточно подранков, и хищники в большинстве случаев имели возможность довольствоваться ими или другими неполноценными животными. Ведь, как правило, бывает неизвестна причина гибели лося, был ли он здоров и даже жив до нападения волков. Устанавливается точно лишь факт поедания и растаскивания его останков хищниками. С другой стороны, немало указаний на большой ущерб лосям от волков. Так, в Косихинском лесостепном районе с 15.1 до 15.111 1980 г. обнаружено пять лосей и три косули, погибших от 18 обитавших здесь волков. Можно предполагать, что хищники в течение зимы уничтожили здесь 18 лосей, т. е. около 10% их стада. К 1980 г. сотиошепие волк — лось изменилось и стало 1: 18, т. е. 5—6 тыс. кг массы жертвы на одного хищника. Волк теперь в состоянии влиять на численность жертвы.
О добыче волками баранов-аргали известно давно [Певцов, 1883]. Хищники предпочитают их горным козлам, убить которых труднее, причем добывают не только старых, но и взрослых сильных самцов. Размеры гибели невелики, но при численности вида всего в несколько сотен особей и этот ущерб недопустим.

Некоторые особенности зрения
Некоторые особенности зрения. Положение глаз на голове и величина углов полей зрения связаны с экологией вида. Можно выделить два основных типа зрения: панорамное и стереоскопическое [Walls, 1942]. Панорамное зрение с большим полем позволяет потенциальным жертвам (сурки, суслики, зайцы, копытные и т. п.) вовремя заметить опасность. Оно достигает у грызунов 360°, у копытных 300—350°. С другой стороны, большие размеры бинокулярного поля, т. е. стереоскопическое зрение, позволяет приматам или белкам совершать тонкие координированные движения передними конечностями, прыжки, легко передвигаться по деревьям. Хищникам бинокулярное восприятие объектов охоты помогает правильно оцепить расстояние до намеченной жертвы. Различная стратегия пищедобывания (кошки и отчасти медведи — неожиданные резкие прыжки из засады, волки — более или менее длительное преследование, куньи — длительное и тщательное обследование охотничьего участка) в некоторой степени может быть связана и со стереоскопическим зрением. То есть, чем больше глаза смещены во фронтальную плоскость, тем легче обнаружить жертву и выбрать оптимальную траекторию нападения. У волков, койотов, лисиц, шакалов угол бинокулярного поля равен 65—75°, у куньих несколько меньше — 55—65°; у медведей, напротив, больше — 80—85°. Очень велико это поле у кошек. У них зрительные оси обоих глаз почти параллельны, и поле зрения двумя глазами достигает 130°.
У волка, кроме особенностей расположения глаз, поле бинокулярного зрения возрастает из-за назальной асимметрии глаза: роговица и зрачок несколько смещены от центральной оси к средней линии головы. Стереоскопическое зрение нашло отражение в строении сетчатки. Как и у других хищных (кошки, медведи) и приматов, форма зоны острого зрения у волка округлая. Но у хищных она к тому же смещена в темпоральную область, что еще более увеличивает шансы для бификсации.
При анализе строения сетчатки волка основное внимание было обращено на выявление качественно-количественных соотношений нейронных элементов. Известно, что для сетчатки глаза ночных животных характерно значительное преобладание палочек над колбочками и очень большая морфологическая степень суммации (количественное соотношение ганглиозных клеток и фоторецепторов). В сетчатке дневных, напротив, наблюдается преобладание колбочек, полное отсутствие палочек в зоне острого зрения (area centralis) и малая степень суммации [Detwiller, 1943; Prince, 1956]. Функционально зрение дневных характеризуется высокой остротой и относительно малой светочувствительностью, а ночных — высокой светочувствительностью и малой остротой зрения. Таким образом, морфофизиологические свойства органа зрения в пределах этих двух экологических групп прямо противоположны. Однако многие млекопитающие не имеют строгой суточной ритмики жизненных процессов, как это свойственно строго ночным или строго дневным животным. Они могут быть активны в течение круглых суток, т. е. им свойственна круглосуточная форма активности и полифазный тип ее ритма [Соколов, Кузнецов, 1978]. В связи с этим зрение таких животных должно нор-жально функционировать в широких диапазонах световых режимов и сочетать высокую остроту с высокой светочувствительностью.
Рассматривая с этих позиций сетчатку волка, можно констатировать, что она адаптирована к условиям пониженной освещенности: малое число ганглиозных клеток, сравнительно большая плотность распределения лалочек, малое количество колбочек, довольно высокая морфологическая степень суммации даже в пределах центральной зоны. Однако все эти признаки выражены значительно слабее, чем у ночных (летяга, крыса, соня-полчок, кошка), или обитающих в условиях с сильно пониженной освещенностью (ластоногие, дельфины) [Андреев, 1978]. В целом же сетчатка глаза волка характеризуется как сетчатка животного с круглосуточной формой активности.
Проанализируем с точки зрения формы активности некоторые другие структуры: роговицу, зрачок и отражательную оболочку. Для ночных животных характерны большая относительно склеры роговица, обеспечивающая доступ в глаз большого количества света, а для дневных — маленькая. У волка угловая протяженность роговицы равна 110°, и по этому признаку он должен быть включен в группу животных с круглосуточной формой активности.
Как уже отмечалось, рефлективные клетки тапетума способствуют отражению света, прошедшего через сетчатку, вновь на фоторецепторы, вследствие чего повышается светочувствительность глаза. Это образование имеется у ряда животных с ночным или полифазным ритмами суточной активности: у хищных, ластоногих, копытных и китообразных. Именно тапетум является причиной «свечения» глаза в темноте. Расположение его по дну глаза у разных животных неодинаково. У ночных видов он, как правило, выстилает все дно глаза, у животных с полифазным типом активности верхнюю и среднюю части глазного дна. У белого медведя [Андреев, 1973] и у волка конфигурация тапетума довольно своеобразна . Такое размещение рефлективных клеток усиливает главным образом центральные отделы сетчатки, функциональная значимость которых очень велика.
Очевидно, что сетчатка, обладающая довольно высокой светочувствительностью (большая морфологическая степень суммации, наличие тапетума), должна иметь механизмы, обеспечивающие ее защиту от избыточной освещенности. У большинства млекопитающих это достигается двумя способами: во-первых, сокращением зрачка, во-вторых, наличием подвижных или неподвижных образований по краю зрачка. У всех хищных регуляция количества светового потока осуществляется изменением размера зрачка. У волка при сильном свете зрачок — небольшое, диаметром 3—4 мм округлое отверстие. У строго же ночных животных (долгопят, шиншилла) зрачок очень маленький, менее 0,5 мм [Walls, 1942]. Таким образом, по реакции зрачка, угловой протяженности роговицы, особенностям размещения тапетума и строения сетчатки следует заключить, что орган зрения волка может функционировать в широком диапазоне световых режимов.
Отметим некоторые оптические свойства глаза. Диоптрийное исчисление [Трон, 1953] показало, что преломляющая сила роговицы у волка равна 43,6 D, хрусталика — 19,3 D, а глаза — 63 D в состоянии аккомодационного покоя. У человека статическая рефракция равна в среднем 60 D. Видно, что преломляющая сила глаза волка близка к таковой человека. Но, если у последнего динамическая рефракция (объем аккомодации) достигает 10 D [Дашевский, 1962], то у волка только 2,75 D [Duke-Elder, 1958]. Такая разница, несомненно, связана с лучшим развитием аккомодационного аппарата у приматов и, в частности, у человека. У них ресничная мышца относительно крупнее и состоит из трех порций: меридианальной, круговой и радиальной. У волка не удалось, обнаружить круговой порции.
Глазу как оптическому прибору свойствен ряд несовершенств. Одной, из таких аномалий является несоразмерность рефракции, возможная в виде близорукости и дальнозоркости. Исследования, проведенные К. Н. Кардо-Сысоевым [1935], показали, что глаза большинства изученных млекопитающих гипермзтропичны. Например, у мышевидных грызунов, белок, лабораторных крыс дальнозоркость варьирует от 4 до 22 D. У собак отмечается эмметропия или слабая дальнозоркость (0,5 D]. Иногда наблюдаются и близорукие собаки. Видимо, для волков характерна эмметропия с небольшим отклонением в сторону дальнозоркости. По сравнению с человеческим глазом глаз волка немного (+3 D) гипер-метропичен. Незначительный объем аккомодации, однако, не мешает различать мелкие предметы. Хорошо известно, что волки, собаки, лисицы ловят на лету докучливых мух, комаров и других двукрылых насекомых. С другой стороны, волк достаточно хорошо различает дальние предметы. Это положение подтверждается наблюдениями В. В. Козлова [1966], считающего, что «...зрение волка отличается дальнозоркостью. На большом расстоянии волки отличают подводу с охотниками и их амуницией (лыжи, ружья, флажки) от подвод колхозников» (с. 24—25). Н. А. Зворыкин [1939] также считает, что волк, лисица и некоторые другие животные обладают достаточной дальнозоркостью.
Одной из основных функциональных характеристик зрения является его острота. Условия, ее определяющие, зависят от ряда параметров, главным из которых у млекопитающих является строение сетчатки. Минимальная морфологическая степень суммации встречается у дневных грызунов из семейства беличьих и приматов. У них очень высокая острота зрения, меньше 1', причем каждый фоторецептор связан с одной ганглиозной клеткой. Это условие в сетчатке волка выполнить невозможно, поскольку даже в зоне острого зрения, как было выше отмеченог соотношение ганглиозных клеток и фоторецепторов довольно велико (1:60—70). Экспериментальных исследований по остроте зрения волка обнаружить не удалось. Из полевых наблюдений известно, что волк замечает незначительные нарушения поверхности, вызванные постановкой капкана, лыжным следом и т. п., даже если эти нарушения значительно сглажены порошей или поземкой [Козлов, 1966]. Видимо, действительно, острота зрения волка хорошая, поскольку он способен заметить на большом расстоянии стволы ружья, т. е. отличить охотника от простого прохожего. Проведем несложный подсчет. Предположим, что расстояние от волка до человека 50 м, толщина двух стволов 12-калиберного ружья — 5 см. Угловой размер, под которым глазу виден тот или иной предмет, можно определить по формуле tgd — S/L, где d — искомый угол, S — линейная величина предмета, L — расстояние предмета до глаза, откуда d~4, т. е. на расстоянии 50 м размеры стволов чуть менее 4 угловых минут. И если волк способен их различить, то можно говорить о вполне удовлетворительной остроте его зрения. У собаки острота зрения в сумерках (37 лк) равна 4'50" [Neuhaus, Regenfuss, 1963]. Таким образом, острота зрения волка и собаки вполне сопоставимы. Это косвенно подтверждается строением сетчатки, вернее морфологической степенью сум-мации, которая у собаки в area centralis (1:70—75) почти такая же, как у волка.
Еще одной особенностью зрения является способность к восприятию движения, поскольку именно передвигающийся объект для всех животных является сигналом опасности, а для хищников и возможной пищей. Как при отыскании животных, служащих ему пищей, так и при опасности, волк реагирует на малейшее движение. Достаточно, например, охотнику, стоящему неподвижно в маскировочном халате, чуть-чуть повернуть голову или двинуть руку к спусковому крючку, как спокойно идущий на него и ничего до этого не замечавший волк резко бросается назад или в сторону [Козлов, 1966]. На это же свойство указывает Н. А. Зворыкин [1939, с. 17]: «И лисица, и волк прекрасно видят далеко летящую птицу, мелькающего вдали по снежной скатерти русака или собаку и силуэты людей на линии горизонта, но все эти предметы замечаются зверем на большом расстоянии главным образом по движении».
Экспериментальных исследований по цветовому зрению волка не проводили. Доказано, что кошка [Loop et al., 1979] и собака [Шепелева, 1971] способны с большим трудом отличать зеленый цвет. По нашему мнению, возможность различать цвета у этих животных связана не со строением этого анализатора, а с наличием тапетума, который имеет зеленоватый цвет. Таким образом, на сетчатку отбрасывается именно зеленый участок спектра, вторично воспринимаемый фоторецепторами. Поэтому не удивительно, что кошка и собака отличают именно зеленые стимулы и не дифференцируют другие цвета. При постановке опытов может оказаться, что и волк способен различать зеленое.
Биологическая роль цветового зрения для приматов, грызунов, копытных понятна; это все растительноядные животные, которым необходимо отличать спелость и сочность растительности и плодов. Очевидно, и барибалы используют цветовое зрение при питании насекомыми, ягодами, желудями [Bacon, Burghard, 1976]. Зачем нужно цветоразличение в зеленом участке спектра плотоядным млекопитающим, не ясно. Может быть, это связано с поеданием травы, которую они изредка используют?
В связи с особенностями цветового зрения следует сказать об окладной охоте с флажками. В силу присущего людям антропоморфизма они стали применять кумач, который для зрения человека имеет сильное сигнальное (цветовое) значение. Главное воздействие флажки оказывают на обоняние животного. «Так как флажки служат не только во время процесса охоты, но и до него, иногда з течение ночи, для удержания зверя в окладе до охоты следующего дня, то обнаружение флажков в значительной мере ложится на чутье зверя, причем, по-видимому, впечатление от обнаружения флажков чутьем, а не зрением, действует на зверя острее» [Зворыкин, 1935, с. 13]. Применение флажков именно красного цвета связано не с восприятием красного.' Тут играют роль совершенно другие факторы: необычность предмета, его запах и т. п. раздражители. В условиях сумеречного зрения максимум относительной яркости приходится на свет с длиной волны 507 нм, т. е. на зеленые лучи. При этом красный участок спектра воспринимается как черное [Кравков, 1950]. Черные же предметы очень трудно выделить из фона при слабой освещенности. Вероятно, в сумерках или ночью более действенным влиянием на зрение животных, не различающих цвета или с ограниченным цветовосприятием, будет не красный, а зеленый цвет, т. е. более яркий, легче выделяемый из фона.
На основании проведенного анализа особенностей зрительного рецептора волка можно заключить следующее. Орган зрения волка — один из ведущих анализаторов наравне с другими. В различных ситуациях ведущую роль может играть зрение или слух, или обоняние [Allen, 1979].
Мнение о том, что волк — ночное животное, вряд ли справедливо. Наблюдения подтверждают активность волка в любое время суток и ее связь с поведением объектов питания, их доступностью, а также со степенью преследования его человеком. Таким образом, по терминологии В. Е. Соколова и Г. В. Кузнецова [1978], у волка полифазный тип и круглосуточная форма активности, что подтверждается особенностями органа зрения.

Волк волку-человек?
Поговорка "Человек человеку волк" родилась очень давно-так говорят о жестоких отношениях между людьми. На самом деле эта поговорка совсем не справедлива. Волки в стае ведут себя очень дружелюбно. В ней каждому отведено свое место и в отношениях царит строгий порядок. Неписаный закон охватывает все стороны жизни стаи.
Основанный на системе доминирования (превосходства), он устанавливает очередность в доступе к пище, право обзаводиться потомством или обязанность подчиняться, дарует привелегию вести себя свободно. Враждебность, ссоры, нападения, драки в стае редки. Все решается недвусмысленными действиями сильных волков, "объясняющими", кто главный, а кто подчиненный. Но чаще вся стая следует воле признанных лидеров. Так благодаря взаимопониманию членов стаи в ней поддерживается гармония. Дружеские отношения играют огромную роль в сплочении стаи.
Но, конечно, волки вовсе не беззлобные милашки. Напротив, по сравнению, скажем, с любой собакой они гораздо агрессивнее и напористее. Их чувства сильнее и определеннее: уж если волк А любит волка Б, то он любит именно Б, а отнюдь не всех волков на свете. Поэтому волки любят своих - членов своей стаи.

Кто такие матерые, прибылые, переярки?
Матёрый (матёрик) - это, как говорят ученые, доминирующий, то есть главный, волк. Он заводит потомство и владеет участком. Матерый может быть и самцом, и самкой. Именно они составляют главную пару в волчьей стае.
Не достигшие года щенки называются прибылыми. Они самые младшие в семье. Их может быть 7-9,
но, как правило, 3-5. Прибылые находятся на попечении взрослых волков, по началу в основном матери, матерой волчицы.
Переярки - это дети предыдущего года рождения, оставшиеся на участке родителей. Весной и ранним летом они живут на окраинах семейного участка и поддерживают отношения с родителями. Во второй половине лета приближаются к центру участка, а осенью объединяются с родителями и младшими братьями и сестрами. Переярков, как правило, в семье меньше, чем прибылых, так как не все дети остаются с родителями на второй год. Бывают и семьи без переярков.
В некоторых семьях взрослых волков бывает больше двух. По отношению к паре матерых остальные занимают подчиненное положение и чаще всего не обзаводятся потомством. Часто их относят к переяркам, хотя это не совсем верно. По возрасту это взрослые звери, но по своей роли в семье они близки к переяркам.
Матерые, прибылые и переярки составляют типичную волчью семью, которая может быть и проще, и сложнее.

Что такое волчья стая?
Говоря про волков, чаще всего употребляют слово стая. И не случайно: стая волков - основная единица их сообщества, вернее, популяции. Обычно стая - это большая семья волков, состоящая из родителей и детей нескольких поколений.
Во-первых, щенки рождаются только у стайных волков. А вновь образовавшиеся пары остаются парами лишь до тех пор, пока у них не появятся первые дети. После этого уже стая, в которой у ее супругов всю оставшуюся жизнь и будет появляться потомство.
Во-вторых, стая владеет определенной территорией и именно как единое целое живет на ней. Стайные волки метят (маркируют) ее и охраняют от чужаков.
В-третьих, стая - главная социальная единица. В ней волки получают и выполняют свои социальные роли. Как мы уже говорили, стая обычно состоит из пары матерых и их потомства. Однако порой к стае присоединяются звери, не связанные с ней родственными узами. Они остаются на правах "дядек" и помогают воспитывать молодых, охотиться и охранять участок.
А почему именно "дядьки"? Где же "тетки"?
У волков отношения между самками более напряженные и жесткие, чем между самцами, поэтому гораздо чаще к ней присоеденяются именно самцы. Иногда, крайне редко, появляются и "тетки" - если матерая волчица потерпит их присутствие.
У тех волков, что охотятся на крупную добычу, стаи больше, чем у питающихся мелкой. Немецкий ученый Эрик Цимен задался вопросом: как же регулируется численность стаи? Он стал изучать жизнь группы волков в большом вольере. Оказалось, что и в вольере стая может увеличиться, но до определенного предела. Когда в стае родятся малыши, некоторые волки покинут ее. Это сделают так называемые низкоранговые звери, то есть волки слабые и подчиненные. Самцы уходят из стаи сами, а самок изгоняет матерая волчица, как правило, их мать.
Основу стаи состовляют высокоранговые звери (то есть звери, обладающие большими правами) - Цимен назвал их центральным ядром. Они очень привязаны друг к другу и держаться вместе в отличие от низкоранговых, которые время от времени отделяются от стаи - приходят и уходят. При ухудшении экологической обстановки (то есть когда становиться мало пищи) низкоранговые волки покидают стаю и она сокращается до центрального ядра, котрое никогда не распадется. Стало быть его величина (обычно 4-5 зверей) - нижний предел численности стаи.
В природе редко стаи состоят больше чем из 22 волков, и стая из 16 зверей считается уже очень многочисленной. В самой большой стае, известной ученым, было 38 волков - возможно, в ней временно объединились две стаи.
Однако не все волки живут в стаях. Как и у большинства млекопитающих, среди них есть одиночки. Они не владеют постоянным участком и ведут кочевой образ жизни.
Эти так называемые нетерриториальные волки не размножаются, не охраняют и не метят участок. Они стараются избегать встречь со стайными волками и бродят на ничейных территориях, часто вблизи селений или на окраинах участков стай.

Кто руководит стаей?
Во время патрулирования границ, защиты территории от вторжений чужаков и очень часто на охоте стаю возглавляет матерый самец. В период устройства логова и выкармливания щенков главной становится матерая самка, и ей подчиняются все члены стаи. Американский исследователь Давид Мич высказал предположение о "разделении труда" и лидерства между полами в зависимости от времени года и вида деятельности.
Волки в стае, в том числе и пара матерых, не всегда ровесники. Если волчица старше и опытнее своего партнера, то она может определять и маршрут, и тактику охоты, руководя выбором жертвы. Если же старше супруг, то именно от него зависит решение большинства жизненно важных вопросов, он даже выбирает место для будущего логова. В группах сложного состава роль самого активного охранника территории может принадлежать не матерому самцу, а следующему за ним в иерархии - либо "дядьке", либо старшему и сильнейшему переярку.

Зачем волку тонкий нюх?
Животные постоянно общаются между собой, и порой формы этого общения (коммуникации) бывают весьма сложными. У млекопитающих сильнее всего развиты три вида коммуникации: химическая, то есть с помощью запахов, акустическая, то есть с помощью звуков, визуальная (зрительная) то есть с помощью поз, мимики и жестов.
Химическая коммуникация - самая древняя форма общения животных, она появилась уже у одноклеточных. У большинства млекопитающих тонкое обоняние. А семейство собачьи среди них - признанные "нюхачи". Так что волк пользуется своим носом очень активно и постоянно: и на охоте, и собирая информацию о собратьях. Нам трудно представить, сколько узнают об этом окружающем мире собака или волк с помощью носа. Они не только различают огромное количество запахов, но и очень долго помнят их.
Однажды я видел, как ручной волк после долгой разлуки вспоминал человека. По внешнему виду зверь не узнал его. Голос, вероятно, о чем-то смутно напомнил ему - волк ненадолго насторожился, но потом снова стал ходить по клетке. Нос же "сказал" все и сразу. Едва слабый порыв воздуха от открытой двери донес знакомый запах, как безразличный прежде волк преобразился: бросился к самой решетке, заскулил, запрыгал от радости... Так что память запаха для волка самая надежная и крепкая.
Волк не только помнит, но и, как говорит один старый охотник, думает носом. Действительно, охотясь, он обязательно учитывает ветер. От направления ветра зависит вся тактика охоты стаи. Засадчики, то есть волки, которые ближе всех подходят к добыче, всегда идут так, чтобы ветер дул к ним со стороны жертвы. Это выгодная позиция - и потому, что так жертва не учует волка, и потому, что волки многое узнают о жертве по ее запаху. По нему можно выбрать "лучшую" жертву и потом, не сбиваясь, преследовать именно ее.

Для чего волки оставляют метки?
Однако у химической коммуникации есть и еще несколько очень выгодных и важных особенностей. Запах долго не улетучивается, он "работает" даже после того, как зверь уйдет. А метками можно несколько раз "продублировать" себя.
Вот почему волки не жалеют времени на то, чтобы в "нужных" местах оставить метки, то есть помочиться, подолгу изучают все запахи. Они постоянно нюхают и совершенно не могут без этого обойтись.
По запаху мочи волки очень многое узнают друг о друге. Что же именно? Они без труда различают в этом запахе признаки своего вида: это волк. Кроме того, определяют пол, примерный возраст, социальное положение (ранг в стае), состояние здоровья и еще неповторимый, "личный" запах того, кто оставил метку. Так что, нюхая, волк уже заранее представляет, как вести себя с этим зверем. Он получает информацию о сородичах и по запаху экскрементов, а также многое узнает по запаху следов.
Где же волки оставляют своих "пахучих двойников"? Многие считают, что волки метят границы своих личных владений.
Так и есть, но это не главное. Американские ученые Петерс и Мич установили, что волки особенно часто метят центр своего участка, основные тропы, идущие от центра к окраинам, и границы участка прежде всего там, где он перекрывается участками соседних стай. Зачем метить границы - вроде бы понятно, но зачем центр и тропы? Наверное, все-таки самый важный смысл меток в том, что, оставляя их зверь осваивает и как бы присваивает себе пространство, делая его для себя родным и дружеским. "Рассказать" о себе другим тоже очень важно.

Когда волки рычат или пищат?
Слышат волки гораздо лучше человека, и то, что нам кажется невнятным шорохом, для волка - отчетливый звуковой сигнал. Слух помогает избежать опасности, общаться и искать добычу. Волки издают много разных звуков - они рычат, фыркают, пищат, скулят, визжат, по-разному лают и воют.
Назначение этих сигналов разное. Например, рыча, волк сообщает о намерении напасть или, наоборот, активно защищаться. Фырканием предупреждает сородичей об опасности. Чаще всего это сигнал взрослых, адресованный малышам. Заслышав его, волчата прячутся в укрытие или затаиваются.
Скулят волчата почти сразу же после рождения, если им не уютно - голодно или холодно, - это их первый акустический сигнал. Скулить могут и взрослые, когда им плохо.
Визжат в основном слабые, низкоранговые волки, когда им угрожают или когда на них нападают более сильные сородичи. Визг "обезоруживает", смягчает нападающего, успокаивает его. А выражая дружелюбие, волки пищат.
Все эти сигналы они издают, находясь довольно близко друг от друга - на растоянии от нескольких сантиметров до десятков метров. Однако есть у волков и звуковые сигналы "дальней связи" - это лай и вой.

Почему волки лают и воют?
Лают волки на крупного хищника (тигра, медведя) или на человека при грозящей им опасности. Но только если опасность еще не слишком серьезная. Так что лай относится к сигналам предупреждения. Волки лают гораздо реже, чем домашние собаки, а воют часто.
Можно сказать, что вой - своеобразное "звуковое лицо" всего рода Canis, а особенно волка. Узнать о том, что где-то живут волки, обычно можно как раз по вою. Бывает он одиночным - когда голос одного волка другие не отвечают и групповым - когда воет несколько зверей, не важно, находятся они рядом или далеко друг от друга. Вместе воют переярки, оказавшись далеко от родителей и прибылых, либо все члены семьи.
И, конечно, воют волки по-разному.
Матерый - очень низко и длинно, отдельная нота звучит не меньше 20 секунд. Это ровный, густой, мощный голос очень сильно воздействует на человека. Волчица воет более коротко (10-12 секунд). Ее голос тоньше, чем у взрослого самца. Переярки, воя, поскуливают и взлаивают. Их ноты по длительности такие же, как у волчицы, или еще корче. Молодые (прибылые) волчата взлаивают, визжат и взвывают.
Во время осенних семейных "спевок" волчата держаться все вместе. Их хор похож на какофонию.
Семейный хор, в котором учавствуют все - и матерые, и переярки, и прибылые, - один из самых впечатляющих "концертов" в наших лесах. Ведь воют волки, как правило, на вечерней заре или ночью. Их голоса плывут в темнеющее небо и будят в человеке что-то неподвластное разуму. Порой по спине бегут мурашки, причем не от страха, а от какого-то необъяснимого ощущения.
Воют волки очень громко, так что человек различает этот звук за 2,5, а то и 4 км. Волки же слышат друг друга с еще большего расстояния - это зависит и от погоды. Словно знакомые с теорией передачи информации, они почти никогда не воют, если условия слышимости плохие. Даже пережидают звук летящего самолета, идущего поезда или сильного ветра.
До сих пор подлинное значение воя в жизни стаи до конца не понятно. Ясно, что соседние семьи оповещают им друг друга о своем присутствии и так избегают нежелательных встреч. Ясно и то, что иногда родители воем сообщают щенкам, что приближаются к дневке с добычей, а малыши о том, где они находятся. Но самое важное, что именно вой создает общее гармоничное настроение в стае. Этим роль воя похожа на роль музыки для людей. Может, поэтому-то он и воздействует на нас так сильно. Но вой, выдавая присутствие волков, которые отзываются на вабу (подражание вою) охотников, оказался их "ахиллесовой пятой" в противоборстве с человеком.

Как распознать главного в стае?
О положении волка в стае говорит многое - его мимика, позы, движения. Уверенный в себе волк всем своим видом показывает, какой он большой, сильный и властный. Поэтому ходит он с прямой спиной и высоко поднятой головой, а хвост либо задирает вверх, либо вытягивает горизонтально, уши держит торчком. Угрожая непослушным, он обнажает клыки, при этом поднимает, но не растягивает губы. Но это, так сказать, крайние меры, в дружной стае к ним прибегают довольно редко. Чаще всего, чтобы поставить на место подчиненного, достаточно лишь пристального взгляда.
Подчиненый согласен: он маленький, слабый, робкий. Чтобы все это видели, весь как-то съеживается: опускает голову, хвост поджимает или заводит под брюхо.
Если же защищается, то иначе, чем вожак: хоть и скалится, но губы растягивает, а уши прижимает. Важно, что позами волки показывают, в какой степени они уверены или не уверены в себе.
Однако и подчиненный волк может первым "обратиться" к тем, кто выше него по рангу, - энергично приветствует их, выражает любовь. Но в повседневной жизни волки не так уж часто выказывают свое главенствующее или зависимое положение. Они постоянно держат друг друга в поле зрения, и внимание всех членов стаи сосредоточено на вожаках и опытных волках.
Волки часто выражают дружеские чувства к сородичам, что очень важно для сплочения стаи. Проще всего снять напряжение и заразить хорошим настроением в игре, а волки очень любят играть. И еще у них есть форма взаимного коллективного приветствия: поскуливая, волки возбужденно труться друг о друга, толкаются, лижут друг друга в морду. Эта церемония, как и групповой вой, поднимает общее настроение.

Кто волку враг?
Но и на волка есть управа. В первую очередь это тигр. "Хозяин тайги" не любит "серых" и при удобном случае всегда норовит убить их. Волки же боятся тигра и уходят из тех мест, где он и обитает.
Так же не любит и, по-видимому, может убить волка леопард, живущий в Средней Азии и на Кавказе. Этот великолепный охотник очень силен, хотя и гораздо меньше тигра. Леопардов даже в пределах бывшего СССР осталось очень мало, а в России число их ничтожно (буквально несколько зверей на Кавказе и около 30 на Дальнем Востоке).
Снежный барс особой угрозы для волков не представляет - известен случай, когда стая напала на молодого снежного барса. Но взрослые барсы не боятся волков. У нас на Алтае и в Саянах эти звери живут поблизости друг от друга.
Из всех крупных хищников места обитания волка больше всего совпадают с ареалом бурого медведя. Их взаимоотношения, еще мало изученные зоологами, очень многообразны и сложны.
Волки могут убить молодого медведя, особенно во время спячки, а медведи - отнять у них добычу. В Саяно-Шушенском заповеднике лесничие наблюдали, как самка медведя с двумя большими медвежатами отбила у стаи волков убитого ими марала. Медведи встали клином и, не долго думая, бросились на стаю волков, которые разбежались от своей добычи врассыпную. Однако бывает и по-другому. Не повезло, например, крупному медведю в Березинском заповеднике (Белоруссия): стая волков, нападая на него с разных сторон, заставила великана отступить от его добычи. В Канаде как-то гризли пытался вытащить из логова волчат. Родители храбо защищали свое потомство, и медведю пришлось ретироваться.

Как охотятся волки?
Охотничьих хитростей у волков множество. Те, кто считает, что волки подолгу гонят жертву, ошибаются. Они стараются как можно ближе подобраться к ней и потом поймать на "короткой дистанции". Правда, копытные обычно бегают быстрее своих преследователей. Поэтому волкам приходиться пускаться на всякие уловки. В горах, например, прекрасно зная, где оленям трудно бежать и где им можно устроить западню, они гонят оленя на узкий мыс над крутым обрывом. Ему остается либо прыгнуть со скалы (и разбиться), либо попытаться прорваться сквозь стаю. Так же в долинах волки загоняют жертву в тупик на крутых скалах, а оттуда ей уже не выбраться. Эти места - волчьи загоны - волки передают "по наследству" из поколения в поколение на протяжении сотен лет.
В средней полосе волки часто выгоняют лося или оленя на лед реки или озера. Жертва скользит на копытах и падает, а волки уверенно бегут.
Не менее искусно используют волки преимущества стайной охоты. Часть стаи устраивает засаду, а остальные гонят в нее добычу. Даже просто преследуя жертву, волки стараются атаковать ее широким фронтом. И в этом есть смысл, ведь зверь редко бежит по прямой, и иногда волкам удается перерезать ему путь

Как устроен участок обитания?
Чем участок отличается от территории? Территория - это та его часть, которую животные защищают от соседей. А сам участок обитания состоит из нескольких зон. Их выделил зоолог Р. Гранде дель Брио, изучая волков в Испании.
Центр участка - очаг. Жизнь стаи как бы вращается вокруг очага, словно вокруг оси. Здесь матерые устраивают логова, а позже - дневки для щенков. В очаге малыши проводят первые 4-5 месяцев, поэтому на всю жизнь запоминают его как самое родное место. Только потом некоторым из них после того как они вырастут и освоят собственный участок, найдут свою "половину" и образуют пару, доведется создать новый очаг. Площадь очага - примерно 10-я часть всего участка, а то и меньше. Окружает очаг витальное (жизненное) пространство (около трети участка).
Здесь осенью и зимой охотятся матерые и их потомство. Вслед за очагом молодняк осваивает эти владения и лишь затем - пространственную оболочку (окраины) участка, его самую обширную часть (примерно две трети). Тут летом живут переярки и подчиненные взрослые волки, пока их родители в очаге растят щенков.

Какими тропами ходят волки?
Многие считают, что волки - бродяги и скитальцы. Верно это лишь отчасти: ходят они вовсе не где попало, а подчиняясь строго определенному порядку и в хорошо известных местах.
У волчьей стаи есть свой, как говорят ученые, участок обитания. И волки знают его, как свои пять пальцев. Они великолепно ориентируются на местности и помнят о всех своих прежних маршрутах, поэтому и ходят постоянными и самыми удобными тропами. А.Н. Кудактин, много лет изучающий волков на Кавказе, несколько раз проделывал такой опыт: поднимался по склону в одно и тоже место разными путями, в том числе и волчьей тропой. И всегда оказывалось, что идти по ней легче, и быстрее всего.
Идя по ровному заснеженному болоту, где, казалось бы, нет никаких примет, волки точно выходят на старый след, давно уже засыпанный снегом. Однако они прекрасно знают не только местность. Они в курсе всего происходящего вокруг: им известно, где живет медведь и где он залег в берлогу, где пасутся лоси или кабаны. Волки замечают малейшие изменения в знакомых местах. Изучающий тактику передвижения волков по участку американский зоолог Р. Петерс считает, что у них есть мысленная карта своего участка обитания.

Что такое буферная зона?
У волков, как и у многих других зверей, окраины участков обитания соседних стай порой перекрывают друг друга. Тогда в этих местах образуются буферные зоны (так их назвал американский зоолог Д. Мич, первым детально описавший их). Здесь могут повстречаться волки - соседи, а так как отношения между стаями чаще всего бывают очень враждебными, то это самые опасные места на участке.
Поэтому, заходя в буферные зоны и усиленно метя их, волки все же стараются надолго не задерживаться и, если добычи обеим стаям хватает, не охотятся там. Можно сказать, что буферная зона - своего рода заповедник для оленей и других копытных, созданный самими волками.
Когда же на основной территории становится мало добычи, волки соседних стай начинают охотится и здесь. Встретившись в этих местах, они, как правило, жестоко деруться, и часть зверей гибнет. Чем меньше остается волков, тем меньше копытных они уничтожают, постепенно востанавливается численность оленей, и система "хищник - жертва" снова приходит в равновесие.